— Ладно, про машинку-самознанку я понял, — Император Всероссийский скрестил руки на груди, задумчиво скользя взглядом по гостю. — Ты печатаешь начало романа, шестерёнки закрутились, и она уже сама продолжает его писать, вычисляя твои намерения. Так, милый государь, изобретатель из будущего?
— Да, ваше величество, но это только самое малое из достижений грядущего.
Царь чуть приподнял бровь, не выказывая ни удивления, ни скепсиса — лишь тихий интерес.
— Продолжай.
Изобретатель осторожно провёл рукой по бархатной скатерти стола, словно пытаясь нащупать слова.

— Представьте газету... но не простую, а такую, в которую можно смотреть, как в окно. Открываешь — и перед тобой Париж. Видишь, как там обсуждают последние новости, как живут люди, слышишь их голоса. И мало того — можно задать вопрос редактору, и он тут же ответит.
Глаза царя слегка прищурились.
— Окно? В Париж?
— В любой уголок мира, ваше величество.
Царь сделал короткий жест рукой, отмахиваясь от дум, что непрошено полезли в голову.
— Полно тебе! Это... — он вдруг осёкся. Император Всероссийский был человеком практичным, привыкшим к авантюристам и фантазёрам. Но нечто в интонации гостя — уверенность, отсутствие угодливости, странное, непонятное спокойствие человека, который знает больше, чем следует — удержало его от насмешки.
Он поставил локти на стол и медленно, методично начал водить пальцем по резному орлу на ножке серебряной чернильницы.
— Допустим, я поверю тебе. Допустим, ты покажешь мне это окно. К чему приведёт такая газета?

— …И началась первая мировая цифровая война, — продолжал изобретатель из будущего, чуть понизив голос, словно рассказывал государственную тайну. — Всё началось с атаки кибер-коммандос на фабрики волшебных газет. Они пытались изменить цензуру соседней страны, вставляя туда поправки, выгодные своему правительству…
Царь резко вскинул голову:
— Выходит, война будущего — это война не пушек, а мысли?
Изобретатель кивнул.
— Совершенно верно. В учебнике истории России будущего так и записано: этот взлом был так же опасен, как если бы Англия из своего острова могла взломать уличные плакаты времён правления Гитлера…
— Какого Гитлера?
Тишина в зале стала вязкой, как патока.
Изобретатель замер, и холодный пот скользнул по спине. **Жизнь перевернулась.** Чудовищная ошибка. Он нарушил протокол путешествия во времени. **Ляпнул лишнего.**
Царь смотрел на него пристально, с лёгкой тенью подозрения.
**Выкручиваться. Срочно.**
Изобретатель сделал вид, что ничего не произошло, и продолжил с ещё большей убеждённостью в голосе:
— Ваше императорское величество, есть способ избежать подобных трагедий. Если заранее писать учебники истории будущего.
— Истории будущего?
— Разумеется! Ведь у нас есть Новая история, есть Новейшая… почему же не вести "Историю будущего"? Чтобы поколения заранее знали, каких ошибок следует избежать.
Царь нахмурился, обдумывая услышанное.
— Знать будущее?

— Не буквально, а как стратегию. В США уже шутят: "Главное, чтобы в учебнике истории будущего не оказалось построения мирового коммунизма."
Снова **тишина.**
На этот раз **она была смертельно опасна.**
Царь медленно откинулся назад и задумчиво скрестил руки.

Изобретатель понял: **эксперимент зашёл слишком далеко.**
Его губы задрожали. Сначала лёгкая нервная улыбка. Затем судорожный смешок. А через мгновение — громкий, безудержный хохот. **Истерика.**
— Ха-ха-ха! — он согнулся пополам, сотрясаясь от смеха, будто осознал что-то поистине чудовищное.
Царь молча наблюдал, лишь слегка склонив голову.
Изобретатель вдруг сорвался с места и принялся хватать всё, что попадалось под руку.
— О-о-о, а это что? **Яйцо Фаберже!** — он подбросил его в воздух, ловко поймал и покрутил в пальцах. — Ах, искусство тонкое, ювелирное… и, кажется, **хрупкое?**
Он аккуратно положил яйцо обратно. Не хватало ещё стать первым путешественником во времени, казнённым за вандализм.
— А это… **перо с личной подписью Бисмарка?!** О, извините, ваше величество, кажется, оно было чересчур "остроумным" для моего времени.
Он небрежно сунул перо за ухо, двинулся дальше, заметив **золотую табакерку с вензелем Людовика XIV.**
— Табак из Франции? Надеюсь, не поддельный?
**Царь не моргнул.**
Но когда изобретатель ухватился за массивный **шкаф,** начав лихорадочно дёргать его за ручки, пытаясь отодвинуть — тот не дрогнул. Наоборот, **шкаф пошатнулся…** и рухнул, сбивая его с ног.

С глухим стуком изобретатель оказался на полу.
Пол оказался необычайно мягким.
**Настоящий персидский ковёр.**
**Подарок королевы Англии.**
Лёжа на этом великолепии, он вдруг осознал нечто страшное.
**"Если я не смогу выбраться… если все эти изобретения не появятся… мне просто некуда будет возвращаться."**
Тонкие золотые нити ковра мерцали в свете свечей, словно дорожка в **никуда.**
**Надо срочно искать выход.**
Он приподнялся на локтях, глубоко вдохнул и заговорил, на этот раз без истерики.
— Ваше императорское величество, раз уж мы зашли так далеко… Позвольте рассказать вам **ещё один секрет будущего.**
— Говори, — сухо бросил царь.
— Самое мощное изобретение будущего — не машины и не оружие… **А массовая психотерапия.**

Царь склонил голову, вглядываясь в изобретателя.
— Массовая психотерапия? — он говорил размеренно, как будто пробовал слова на вкус. — Это… что-то вроде церковной исповеди?
Изобретатель растерялся, но не от страха — от удивления.
"Какое точное попадание!"
Его мысли вихрем пронеслись сквозь века знаний, технологий, психологии… и вдруг он понял: да, это удивительно верное сравнение.
Он чуть подавался вперёд, теперь уже восхищённый самим ходом мысли Государя.
— Ваше императорское величество… Вы поразительно точно уловили суть! Это действительно похоже на исповедь… но представьте, что любой подданный мог бы исповедоваться не священнику, а самому помазаннику Божьему.
Глаза царя сверкнули.
— Что-то вроде исповеди через… машинку-самознанку? — он говорил медленно, словно складывал будущее в слова. — Которая могла бы подстраиваться под стиль и мнение царя?
Изобретатель чуть не рассмеялся от восторга.
— Совершенно верно!
Конечно, с технической точки зрения это не совсем так, но если смотреть сквозь призму власти и управления…

Изобретатель, чувствуя, что время пришло, продолжил:
— В это сложно поверить, ваше величество, но даже обычные газеты и специально обученные агитаторы смогут проникнуть в ядро русской армии. Они заморочат головы матросам коммунистическими женщинами и возможностью "пограбить дворян". Они назовут это "экспроприацией", "восстановлением справедливости"… или даже, прости Господи, "классовой борьбой."
Воздух в покоях вдруг стал тяжелым.
Царь вздрогнул.
Глаза его яростно вспыхнули.
Он резко перебил изобретателя.
— Ты не смеешь произносить такие слова! — его голос был подобен громовому раскату. — Империя нерушима! Мы живём по заветам Божьим, наша армия несокрушима, и никакие "агитаторы", как вы изволили выразиться, милый государь, не способны поставить это под сомнение!
Молчание.
Они смотрят друг другу в глаза.
Изобретатель чувствует силу… но знает правду.
Царь чувствует правду… и понимает силу.
Мгновение спустя он медленно выдыхает.
Гнев в глазах гаснет, уступая место ясному осознанию.
Он заговорил уже иным тоном.
— Мы должны быть на десять шагов впереди любых бунтовщиков.
Он взглянул на изобретателя.
— Как вы сказали?.. Массовая психотерапия?
Он резко обернулся.
— Адъютант! Столыпина ко мне. Срочно!